– Какая я тебе девочка? Мне семнадцать! В таборе уже троих детей имела бы!

– У меня дочь такая, как ты. – Илья не слышал собственного голоса, стараясь унять поползшую по спине дрожь, видя – девчонка не шутит. – Что, помоложе никого не нашла?

– Кого помоложе? Сопляков наших? Носы им вытирать?! Не хочу! – почти выкрикнула Маргитка, стукнув кулаком по столу. – Может, ты боишься, что Настька твоя что-нибудь узнает? Не узнает, Илья! Спасением души клянусь – не узнает.

– Да чего же ты хочешь? – ошалело выговорил Илья.

Маргитка опустилась на колени возле его ног и взяла его за руку. Уродливая кофта упала на пол, в пятно света.

– Илья… Я же не противная тебе. Не отворачивайся, я знаю. Я видела… как ты на меня смотрел, видела. На дочерей так не глядят.

Глаза ее были совсем близко, огонек лампы плясал на дне их зелени, как отражение костра – в реке. Призвав на помощь господа и всех угодников, Илья отстранился, но Маргитка подалась вслед за ним.

– Девочка, не вводи в грех. – Язык его уже не слушался. – Митро – родня мне…

– Он же мне не отец! Он же мне не отец… Не бойся… Ничего не бойся, я никому не скажу. Никто не узнает! Илья! Я же люблю тебя, я люблю тебя! Святая правда! – Маргитка вдруг прильнула к нему всем телом. Теплые волосы упали на лицо Ильи, под рукой оказалась упругая девичья грудь, шею обожгло неровное дыхание Маргитки, и он не смог оттолкнуть ее.

– Чайори, но как же…

– Молчи-и…

За окном ударило так, что задрожал дом. В свете молнии Илья увидел глаза Маргитки, полуоткрывшиеся губы, сползшую с плеча рубашку. Поймав его взгляд, Маргитка дернула эту рубашку так, что та с треском разорвалась, и прямо перед глазами Ильи оказались худые ключицы и маленькие круглые груди с вишнями сосков. И у какого бы мужика осталась на месте голова при виде всего этого? Разве что у святого… А святым он, Илья Смоляко, не был никогда. И лишь когда волосы Маргитки уже смялись под его руками и полетела в угол ее юбка и сама Маргитка, запрокинувшись в его руках, стонала сквозь зубы от боли, Илья почуял неладное. Едва справляясь с накатившей одурью, сумел все-таки спросить:

– Девочка, что это? Ты разве не…

– Давай!!! – не своим голосом закричала Маргитка, прижимаясь к нему, и ее крик утонул в раскате грома.

И больше Илья не думал ни о чем.

Впоследствии, вспоминая эту ночь, Илья не мог понять: как ему не пришло в голову, что в доме, кроме них с Маргиткой, были Кузьма, кухарка, бабка Таня и, наконец, его же собственные дети. И в любой момент кто-нибудь из них мог заглянуть в залу. Но он не подумал об этом даже тогда, когда все было кончено и Маргитка, сжавшись в комок, всхлипывала у него под рукой, а он гладил ее перепутавшиеся волосы. За окном шел дождь; затихая, ворчала уходящая за Лужники гроза. В пятне света лежала смятая юбка Маргитки.

– Девочка…

– Что?

– Зачем ты это сделала? Зачем ты меня обманула? Ты же… Зачем?

– За спросом. – Маргитка выбралась у него из-под руки, встала на колени, через голову стянула порванную, измятую, перепачканную кровью рубашку. – Ну вот куда ее теперь? Выкинуть только…

Она о рубашке беспокоится! Илья сел на полу.

– Я тебя спрашиваю! С ума ты сошла? Ты же девкой была!

– Ох, да пошел ты… – Маргитка вытерла рубашкой последние слезы. – Да если бы я тебя не обдурила, ты бы от меня так и бегал. Что – вру?

Он не нашелся, что сказать. Сев на полу, запустил обе руки во взлохмаченные волосы.

– Ох, глупая ты… И я не лучше. Что делать-то будем теперь?

– Делай, что хочешь, – разрешила Маргитка, усаживаясь рядом. – Я – так жить помаленьку буду.

Точно – сумасшедшая. Илья обнял тонкие плечи Маргитки, почувствовал, как она прижалась к нему, и по спине снова побежала дрожь.

– Глупая ты девочка… Что ж ты со мной делаешь?

– Я тебя люблю. – Маргитка повернула к свету лампы заплаканное, казавшееся похудевшим, осунувшееся лицо. – Это правда, Илья. И не глупости, и не дурь. Со мной такого еще в жизни не было.

– Да сколько там жизни твоей… Птенчик желторотый.

– Ты что – не цыган? Маме тоже семнадцать было, когда она к отцу ушла. Полюбила и ушла. И Настьке твоей семнадцать было, когда она за тобой в табор сбежала. Скажешь, обе птенчиками были?

Настя… Илья опустил голову.

– Нехорошо вышло, девочка. У меня жена, дети…

– Да кто их у тебя отбирает? – Пальцы Маргитки вползли в его волосы, и Илья зажмурился. Молодая. Господи, какая же молодая… Горячая, тоненькая… От глаз, от волос этих – голова кругом, и что ты тут поделаешь? – Я к тебе не замуж прошусь. Живи со своей Настькой, черт с тобой. Я тебя все равно любить буду. И ты меня, может быть, полюбишь. А если нет – что ж… Неволить не стану, как…

– Что?

– Ничего.

Лампа на столе замигала и погасла. В кромешной темноте Илья притянул Маргитку к себе, погладил, и она снова вся задрожала, обнимая его. Судорожно зарываясь лицом в рассыпавшиеся, теплые волосы прильнувшей к нему девочки, Илья подумал, что такого с ним не было давно, очень давно. Он и не думал, что когда-нибудь это вернется к нему.

С улицы донеслось дребезжание пролеток, сонные голоса цыган. Маргитка привстала на коленях, на ощупь нашла руку Ильи, прижала его ладонь к своей груди.

– Ну, Илья, все. Не было меня здесь. И сам ты только что из кабака пришел – понимаешь? А если, дай бог, не случится ничего, завтра… – она притянула его к себе, торопливо, взахлеб зашептала на ухо.

Выслушав, Илья усмехнулся:

– Вот чертово отродье… Ладно. Беги скорей.

Маргитка исчезла мгновенно, подхватив с пола свою одежду, – словно и впрямь не было тут ее. Илья встал, взял со стола бутылку, с наслаждением сделал несколько глотков и растянулся на диване, уткнувшись лицом в подушку: пусть думают, что пьян в стельку. Эх, и что за девка Маргитка… Если бы можно было махнуть на все рукой и поверить ей…

Хлопнула дверь, в залу повалили цыгане. Увидев распростертого на диване Илью, они удивленно сгрудились на пороге. Митро потянул носом воздух, вполголоса выругался:

– Ядрена Матрена, и этот туда же… Завтра обоих убью! Настька! Забирать это тело недвижное будешь?

– Да пусть уж тут остается, – расстроенно сказала Настя.

Илья услышал, что жена подходит к дивану, и захрапел во всю мочь. Пусть лучше завтра Митро голову с живого снимет, но только не объясняться сейчас с Настькой! Ей ведь одного взгляда хватит…

– Илья…

Он молчал.

– Кажется, спит. – Настя отошла.

– Вестимо, спит, – услышал Илья насмешливый голос Стешки. – Ну и какой тебе, золотая, с него доход? Одна забота – в кабак да на боковую…